Фредерик Дар - Глаза,чтобы плакать [По моей могиле кто-то ходил. Человек с улицы. С моей-то рожей. Глаза, чтобы плакать. Хлеб могильщиков]
На двери было два звонка. Эмалированная табличка под одним из них гласила: «Ночной звонок». Я нажал кнопку, но звонка не услышал. И все же послышался шум шагов, дверь приоткрылась, и появилась женщина, которую я меньше всего готов был увидеть здесь: монахиня. Она была молода, свежа, одета во все белое, на ней были очки в золотой оправе, а на шее висел серебряный крест.
— Что угодно месье? — спросила монахиня, близоруко прищурившись. Она явно пыталась понять, что за форма на мне. Мое удивление было не меньшим, чем ее.
— Я… я прошу прощения, мадам… э-э-э… сестра. Можете вы сказать мне, что это за дом?
Она была первым человеком, с кем я говорил в новом году. Хотелось бы надеяться, что последующие триста шестьдесят пять дней мне не придется так заикаться.
— Но… Это клиника Святой Жанны д’Арк.
Это была клиника!
Заглянув за чепец монахини, я действительно увидел просторный холл, выложенный белой плиткой, и запах внутри был тот же самый, что и в больнице Нантера.
— Ах, вот как! Ладно…
Она ждала от меня новых вопросов, пребывая в явной уверенности, что я слишком бурно встретил Новый год.
— Сожалею, что беспокою вас, сестра, но дело в том, что совсем недавно здесь побывала молодая брюнетка в леопардовом манто.
Женщина остается женщиной, даже если она и монахиня:
— Ах! Значит, это был леопард!..
После чего она покраснела и добавила чуть поспешно:
— Да, действительно, месье, но почему вы спрашиваете о ней?
— Не могли бы вы сказать мне, что хотела эта дама?
— Она искала одного человека.
— Кого?
Монахиня колебалась. Мое появление казалось ей подозрительным, она чувствовала, что за этим стоит какая-то драма.
— Умоляю вас, сестра, это очень важно.
— Вы англичанин?
— Американец. Вы раньше знали эту женщину?
Чтобы успокоить монахиню, я на ходу сочинил самую нелепую байку:
— Она несколько не в своем уме, и я боюсь, как бы она не выкинула какую-нибудь глупость.
— О! Бедняжка!
— Так о ком же она справлялась?
— О некоем Жан-Пьере Массэ.
— Не может этого быть! — невольно пробормотал я.
— Именно так, месье, уверяю вас!
Монахиня в белом покачала головой, крылья ее чепца прорезали воздух, подобно крыльям летящей над волнами чайки.
— С вами все в порядке, господин офицер? Вы так побледнели!
— Нет, я…
От удивления я на мгновение потерял самообладание. Честное слово, в эту ночь все сошли с ума! Итак, Элен возвращается на место происшествия за машиной Массэ, следовательно, она в курсе его гибели. Затем она чего-то ждет битый час в двухстах метрах от клиники, прежде чем отправиться туда справиться о Массэ! А может быть, я сошел с ума и уже несколько часов просто брежу? Элен в леопардовом манто, Люсьенн Массэ, несчастный случай, «мерседес», молчание в телефонной трубке, письмо, полученное по пневматической почте, монахиня — может быть, все это персонажи и декорации удивительной сказки?
— А что она конкретно спросила вас, сестра?
— Она спросила, не привозили ли вечером человека по имени Жан-Пьер Массэ, архитектора по профессии, пострадавшего при несчастном случае.
— И что же?
— Конечно, я ей ответила, что такой человек сюда не поступал. Но она так настаивала, что я проверила по журналу. Но она по-прежнему не верила мне и захотела сама взглянуть на записи. И тогда я действительно подумала, что ее поведение не совсем нормально…
Мужчин больше манит логика, чем сверхъестественное. Я сразу принялся строить новые предположения: после того как произошел несчастный случай, мистер X спросил, куда отвезут тело. Его ввели в заблуждение, сказав, что Массэ отвезут в клинику Святой Жанны д’Арк. В карманах мертвеца находилось нечто, что мистер X хотел заполучить любой ценой. Эту задачу он поручил Элен. Как родственница Массэ она могла потребовать, чтобы ей показали труп.
Все сходится. В мою схему не укладывалось только ожидание в «мерседесе».
— А затем, сестра?
— Затем… да ничего! Она пришла в ужас и ушла, даже не попрощавшись со мной. Не хотите ли выпить стаканчик?
— Нет, спасибо. Спокойной ночи, сестра.
Развернувшись, я двинулся по ступеням вниз, обратив наконец внимание на то, что большинство машин, стоявших во дворе, были машинами «скорой помощи». На задних дверях были нарисованы синие кресты. Монахиня не ушла с крыльца, и я, пока добирался до своего автомобиля, чувствовал на себе ее взгляд.
Захлопнув за собой дверцу, я произнес вслух:
— А что теперь? В полицию?
Да, именно так. Но я не сожалел, что не отправился туда раньше: время не было потеряно впустую, мне удалось выяснить массу вещей. Правда, я по-прежнему не понимал, как все эти собранные мной удивительные факты согласуются между собой, но пусть уж в этом разбираются полицейские! Странное дело, бродя в самой гуще тумана, я вновь обретал уверенность. Непостижимо.
Внутри «олдсмобиля» пахло табачным дымом, и я включил вентилятор, затем радио. Транслировали новогоднее шоу, передача шла из одного модного ночного заведения. Зрители, судя по всему, не скучали.
9
Комиссариат я разыскал с большим трудом. После несчастного случая дорогу мне показывал полицейский, а я был в таком состоянии, что не обращал никакого внимания на улицы, по которым мы ехали. Но все-таки я добрался до нужного мне здания.
Оно было погружено во тьму, и большинство дверей заперто. Однако из-за одной двери доносились голоса. Светящаяся голубоватым светом надпись гласила: «Дежурная часть». Я вошел. Большое грязное помещение было похоже на берлогу. Несколько полицейских играли в карты, попивая при этом кофе прямо из горлышка термоса.
Мой приход раздосадовал их. Старший, высокий тип с волосами, росшими у него едва не из надбровных дуг, спросил меня:
— В чем дело?
— Комиссариат закрыт?
— А что, вы думали, он будет работать всю ночь?
— Я думал, что дежурный…
— Начиная с определенного часа, дежурства нет. Что вы хотели?
Я почувствовал, что любая моя просьба будет встречена им враждебно, и предпочел ретироваться.
— О! Ничего не поделаешь, я зайду завтра.
— Завтра — праздник! И потом, завтра…
Он показал на висевшие на стене часы:
— …Это уже сегодня.
Его смех был так же отвратителен, как визг трамвая на повороте. Я вышел, отдав ему честь.
Дверь еще не закрылась за мной, когда один из полицейских подобострастно сказал своему начальнику:
— Ну, ты его и отбрил, этого офицера-америкашку!
Ответа старшего я не расслышал, но по его тону и смеху, последовавшему затем, было понятно, что там как следует прошлись по адресу всей армии США.
Поскольку мой визит в полицию оказался безуспешным, я решил все бросить и ехать к Салли на бульвар Ричарда Уоллеса. Консьержка должна уже была возвратиться из своих ночных странствий, и я надеялся, что она не очень бурно отпраздновала Новый год и сможет быть мне полезной.
Часы показывали половину первого, движение транспорта прекратилось. Это был рубеж ночи: время, когда заканчиваются спектакли, а гуляки отправляются поужинать в ресторан. Покачиваясь, шлялись по тротуарам пьяные. Кто-то пел, другие подтягивали, и собственное пение ужасно веселило певцов.
Куда делась Элен? Встретилась ли она с мистером X? Что с машиной Массэ? Все эти вопросы не давали мне покоя. Но из тысячи таких вопросов особо занимал меня вопрос о «мерседесе». Я не мог понять, зачем девушка отправилась за машиной своего… кузена, скажем так. Этот поступок казался мне нелогичным и неосторожным. Или же, наоборот, данное действие соответствовало некоему четкому плану? Чертова машина играла какую-то существенную роль в этой истории. Но какую?
Резко затормозив, я остановился у решетки неизвестного мне сада. Я вспомнил о счетах за гараж, найденных в бардачке «мерседеса». Вытащил их из кармана, где они совершенно смялись, и прочел «шапку». Во всех фигурировал один и тот же гараж, находившийся на проспекте Нейи. Неподалеку от дома Массэ.
И я отправился по адресу, указанному на квитанциях. Гараж занимал целый блок домов и был многоэтажным. Это оказалось действительно большое заведение: с выставочным залом для новых машин, ремонтными мастерскими, станциями техобслуживания и магазинами сопутствующих товаров. И у него имелось одно существенное преимущество перед комиссариатом: его дежурный работал всю ночь! Когда я остановился, из стеклянной будки появился маленький хилый человечек, униформа на котором так и болталась.
От бессонной ночи его глаза покраснели, а щеки заросли щетиной. Казалось, ему было тяжело тащить свою кожаную сумку.
Прежде чем обратиться к человечку со своими вопросами, я позволил ему залить мне полный бак бензина: я надеялся, что хорошие чаевые приведут его в нужную форму. Но за три монеты, каждая по сто франков, был удостоен лишь легкого кивка.
